Но мама сильно расстроится — она же не слепая, сразу все поймет. С другой стороны — разве я не заслужил хорошую «погоду в доме»? Судоплатовское семя сильно, а у Эммы Карловны ублюдочный характер. Просто охренеть как быстро человеческая особь забывает о плохом и принимает статус как должное. Но тоже понять можно — это не мама, благодаря которой Судоплатовы вернули положение в обществе, а левая тетка, которая «пришла на все готовенькое». Настроение полетело в помойку.
— Готова? — выбравшись в оклеенный импортными обоями и застеленный паркетом коридор (вокруг меня одни буржуи), спросил я вышедшую из соседней ванной, уже одетую в летнее платье в цветочек и собравшую волосы в «конский хвост» Виталину.
— Готова, — подтвердила она.
По пути заглянул в свой кабинет — стол, пара стульев, диванчик, печатная машинка, шкафы с книжками и сувенирными подарками, отдельный телефон и гитара. На полу кооперативный ковер — овечки множатся, дают шерсть, и ткацкая фабрика наконец-то вышла на рабочие мощности, пополняя совхозную казну и слегка удовлетворяя потребности Советских граждан в шерстяной продукции. Ближе к зиме начнем валенки валять — на них спрос всегда есть. Фортепиано в кабинете мне нафиг не нужно — полный комплект инструментов есть на студии в ДК. Отдельная радость — портреты Ленина и Сталина. Чтобы равняться на лучших!
Далее пошли в столовую, красующуюся каменным столом и стульями стиля «барокко» — тоже не моя идея, но меня в собственном доме почему-то уже давненько не спрашивают, всем рулит «матриарх» — и позавтракали выданными поварихой Екатериной Павловной остатками завтрака. Разогретое, но неизменно вкусное! Поблагодарив тетеньку, вышли на веранду — тут у нас диванчики и стол, дед Паша порой с гостями в шахматы играет, любуясь сосенками и клумбой с цветами за окном. «Релакса» добавляет проигрыватель производства ГДР — классику слушают, интеллигенты долбаные.
Вышли на крылечко как раз вовремя, чтобы увидеть как в калитку выбегает плачущая учительница литературы. Вид у Эммы Карловны довольный — победила! На мамином лице — смущение, с которым борется «а я-то что сделаю?». И ведь так и есть — ничего она не сделает, потому что во-первых ей это нафиг не надо, а во-вторых ее текущая жизнь устраивает на 400%, а Виктория Викторовна не настолько важная птица, чтобы нарушать гармонию. Словом — ситуация угнетает одного меня.
— Доброе утро, — подошли к восседающим в беседке у самовара дамам.
Деточки — в детских стульчиках. Аленка — в расположенной рядом с беседкой песочнице, куличики при помощи няни лепит.
Получив ответное приветствие, чмокнул в щеки маму и братьев с сестренкой.
— Мы на работу.
— Бегите, — с улыбкой благословила на трудовые подвиги родительница. — Покушали?
— Покушали, — подтвердил я и пошел открывать ворота, а Вилочка — выгонять из гаража «Запорожец».
Открыв створки, проводил взглядом кортеж из парочки грузовиков с «будками», «членовоза» и трио машин охраны. «Членовоз» и пара «охранных», увидев меня, остановились, и из первого вылезли Екатерина Алексеевна и одетая в сарафан с ромашками дама примерно маминого возраста — под тридцатник.
Посторонившись, пропустил «Запорожец», виновато улыбнулся:
— Сейчас, только ворота закрою!
Закрыл ворота и выбежал через калитку.
Нет, само собой, можно так не напрягаться, оставив процесс открытия и закрытия парочке всегда присутствующих на территории дома «охранных дядей», но мне самому нравится.
— Здравствуйте! — поздоровался к подошедшим дамам, которые уже успели обменяться приветствиями с Виталиной. — Извините, не бросать же настежь!
— Это правильно, бросать на полпути нельзя! — с улыбкой одобрила Фурцева. — Знакомься, Сережа — это дочка моя, Света.
— Очень приятно, — поцеловал Светлане ручку. — Достроили? — кивнул на въезжающий в ворота Фурцевской дачи (поменьше нашего дома, но ей там и не жить, дача же) транспорт.
— Достроили, заселяемся, — подтвердила она. — Вечером новоселье, мама с бабушкой дома?
— Дома, — подтвердил я. — Чаи гоняют.
— Пойдем пригласим, — решила Екатерина Алексеевна, направившись к калитке. — И вы тоже обязательно приходите, — не дала возможности слиться с нафиг не нужного мероприятия.
— Обязательно придем, — пообещал я.
Временно попрощавшись, погрузились в «Запорожец» и поехали в административный кластер.
— Чем больше вокруг старших родственников и важных шишек, тем больше времени и нервов приходится тратить на бесполезную хрень, — жаловался я по пути. — Сейчас у этой новоселье, потом — у товарища Цвигуна, вчера вот Щелоков звонил, тоже участочек да кирпича по себестоимости просит. Тоже придется на новоселье погулять. Пофигу, спишем на форс-мажоры и стихийное бедствие — в графике съемок под это дело несколько часов заложено.
— Екатерина Алексеевна очень хорошо к тебе относится, Сережа, — мягко успокоила меня Виталина.
— Разнылся ребенок в строгом соответствии с гормональной перестройкой организма, — вздохнул я. — Извини. Вот для этого и огораживаюсь от всех по-максимуму: чтобы как можно меньше подбивающих на негативные реакции раздражителей было. Все, рабочий режим активирован!
Заседания «клуба зависимых» проходят на базе ДК, в одной из трех комнат для совещаний — здесь у нас несколько составленных столов в окружении стульев. «Пациенты» уже на месте: Алексей, сын ГДРовского куратора, который у нас в совхозе подтянул успеваемость до «четверочек», обзавелся шефством ребят-отличников и был принудительно записан в туристический и радиотехнический кружки; трио падших комсомольцев — Василий, Семен и Жанна. Все трое — на грани вылета за разврат и пьянство, и моя «терапия» стала условием сохранения значков. Колхозники: Матвей, Игорь, Юрий, Степан — алкаши, трудятся на стройках и очень боятся «секретного укола», которым им пригрозили жены. Приглашенные гости — Виктор Сергеевич, отец Виктории Викторовны, доктор наук, его коллега Анастасия Ивановна и парочка их аспирантов мужского пола. Конспектировать будут — вот насколько я крутой.
— А где мой дражайший родственник? — поздоровавшись, спросил я присутствующих.
Они, ясен пень, не знали.
— Ждем три минуты и ставим прогул, — решил я. — Хорошая погода сегодня, да?
— Ребята на озеро пошли, — вздохнул малолетний алкоголик Леша.
— Догонишь, — отмахнулся от скрытой претензии я.
— Опять мозги нам промывать будешь? — буркнула Жанна.
— Если для тебя научно достоверная информация на стыке биологии и психологии приравнивается к «промывке мозгов», тогда да, — подтвердил я.
— Я вчера сорвался, литр пива выпил, — покаялся колхозник Матвей. — Но до этого две недели ни капельки!
— И как ощущения? — поинтересовался я.
— Перед женой стыдно, — повесил он голову. — И все как ты и говорил — будто и завязки не было, те же ощущения.
— Зависимый человек продолжает употребление с того же места, где остановился невзирая на длину ремиссии, — напомнил я одно из основных правил. — И я очень рад, товарищ Матвей, что ты это осознал. Теперь осталось крепко-накрепко зарубить на носу и завязать насовсем, — достал из сейфа папочку. — Но твой прогресс, сам понимаешь, этим обнуляется — снова десять занятий посетить придется.
— Понимаю, — вздохнул он.
В дверь раздался робкий стук.
— Да!
Вошел дядя Андрей:
— Опоздал, — без малейшего сожаления буркнул он.
— Нормально, — успокоил его я. — Проходи, присаживайся.
Он присел.
— Погода хорошая, поэтому ни вам, ни мне долго сидеть тут не хочется, — я подошел к доске, вооружился мелом. — Поэтому сегодня писать и делать упражнения не будем, а просто поговорим. Тема — «негативные последствия зависимости», — вывел название. — Начинаем как обычно — по часой стрелке. Жанна, прошу тебя.
— Да какие «последствия»? — хриплым от курения и склонности к истерикам (и это в двадцать два года!) голосом спросила она, сложила ногу на ногу, откинулась на стуле, почесала в каштановых «химических» кудрях и сложила руки на груди полуторного размера.
Но так-то симпатичная.
— Мне не мешает — ну бухаю, ну и что?
— Так не работает, — вздохнул я. — На вводной лекции я рассказывал в чем разница между склонными к зависимости людьми и всеми остальными. Это жутко несправедливо, однако — факт, и нам с ним жить.
— Ниче не могу вспомнить, — с вызовом ответила она, посмотрев на ноготочки.
— Человеческая память избирательна — старается помнить хорошее и запихивать подальше плохое, — сел на стул и я, сложив руки на столе в замок. — У зависимых это выражается ярче — эпизоды скажем так, «веселого» употребления отпечатываются как следует, провоцируя желание их повторить. Эпизоды употребления постыдные и негативные — напротив, лимбической системой игнорируются в формате «ну было и было, пофигу». Цель сегодняшней беседы — вывести негативные воспоминания на первый план, в противовес провоцирующим тягу к употреблению позитивным. Тебе твое комсомольство нужно?
— Мне-то на него плевать, но батя… — поморщилась.
— Батя — это тоже якорь. Тебе здесь не нравится, равно как и всем нам, но если каждый хоть немножко постарается, время пролетит быстрее, и мы пойдем заниматься реально интересными делами.
— Накатим! — гоготнул колхозник Игорь и испуганно зажал себе рот.
— Это была грустная шутка,
